Побег из науки
- Нельзя допустить, чтобы науки правили над жизнью, никому не позволено проявлять насилие над жизнью… То, что я проповедую, есть, следовательно, до известной степени бунт жизни против науки. - Михаил Бакунин
- Умные не бывают учены, ученые не бывают умны. - Лао-цзы.
Наука остается занятием для "посвященных", со своей философией и иерархией. Нечто вроде средневекового ордена. Эксклюзивное положение науки разделяют не только ученые, но и многие люди.
Действительно, влияние науки на общество и окружающую среду чрезвычайно велико. И действительно, ученые представляют собой некое подобие Ватикана, со своим "папой", своими кардиналами, и служками. Беда в том, что наука давно потеряла связь с действительностью, и занята своими проблемами (например, защитой Земли от метеоритов или пришельцев). Еще хуже, когда она пытается изменить действительность по своему разумению (биотехнологии, нанотехнологии, геоинженерия). Всем хорошо известна смычка между наукой и военными разработками, поставившими мир на край гибели.
В бывшем Советском Союзе наука приобрела особый политический статус и размах. Ее главная роль - повышение материального благосостояния и военное развитие. Первоначальный статус науки - непредвзятое изучение законов природы - был утерян. Наука получила поддержку государства и стала ориентироваться на технику.
Более того, наука стала своего рода главной идеологией государства, вытеснив религию, поэзию, искусство и другие области деятельности.
В других странах, происходили аналогичные процессы, в особенности в нацистской Германии, Англии и США. Ускоренная экспроприация науки техникой произошла во время и после Второй мировой войны.
В настоящее время, наука продолжает оставлять свой мертвящий след. Ученых, которые отказываются служить этому Молоху, не признают в академических институтах и изгоняют из ученого сообщества.
Мой побег из науки может представлять некоторый интерес для читателя.
Начну издалека. Мой отец, Иван Матвеевич Постников, попал в науку в конце 20-х годов, когда после окончания Ленинградского политехнического института, остался в аспирантуре у проф. Костенко. Проф. Костенко поручил ему разработать тему "ударного генератора", который предназначался для опытов Резерфорда по расщеплению атома (т.н. «генератор Костенко-Капицы»). Это была кандидатская диссертация отца. Генератор был построен в Ленинграде и отправлен в Англию. Следующий этап - работа над электромагнитной пушкой в конце 30-х. Это спасло его от лагерей, между прочим. Но исследования пришлось оставить, поскольку не было достаточно мощных автономных источников, а за пушкой тащился кабель от электростанции. "Катюша" опередила эти разработки. Во время войны отец занимается проблемой повышения мощности электростанций для фронта. И в 1943 г защитил докторскую диссертацию. (Интересно, что во время войны не прекращали работу научные учреждения, ВАК, журналы и т.п.). После войны отец был командирован Министерством образования на Украину, где заведовал кафедрой электромеханики в Киевском политехническом, одновременно разворачивая научную работу в Академии наук. Интересны его работы в 50-60-70 гг: это электрический трактор, магнитогидродинамический генератор (МГД), микромашины, асинхронные генераторы, и т.д. В последние годы жизни пишет книгу о поэзии, переосмысливая свой путь и роль науки.
В юности у меня были совсем другие планы. После книг Тура Хейердала (Кон-Тики), и фильмов Жак-Ив Кусто, я бредил океанографией. Но по настоянию отца пошел в политехнический. Учился без интереса вплоть до дипломного проекта, когда увлекся теорией электромагнитного поля. И тогда мне раскрылась наука. Я стал углубляться все дальше и дальше, и понял, что это бесконечная вселенная, которая поглощает тебя целиком. Как-будто ты улетаешь от Земли все дальше и дальше и забываешь, кто твои близкие, кто-ты сам, что в этом мире хорошо, что плохо. Это увлечение наукой сродни помешательству.
Отрезвление пришло не сразу. Оно родилась из некоторых "диссидентских" книг, которые я обнаружил в библиотеке отца, из наших разговоров. Поэзия и философия стала сильнейшим противоядием. Кроме того, моя работа на кафедре в качестве преподавателя постепенно открывала мне глаза на всю систему.
Я увидел, что вся система образования и науки поддерживает авторитарную систему. Сахаров был тот, кто заставил меня трезво взглянуть на ситуацию в стране. Ведь я хорошо знал учебник физики его отца !
Следующий решающий удар - Чернобыль. Со взрывом реактора закончилось мое увлечение наукой. Трудно передать всю горечь и злость, которую я испытал. Но один исход был положительный - я увидел свет. И стал искать диссидентскую литературу, в которой критикуется наука и техника. Я вышел на Толстого, зеленых, альтернативную науку. Я жадно начал читать и размышлять. Мои опасения никто не понимал и не разделял (и это после Чернобыля!) И сегодня у меня мало сторонников.
Развал Советского Союза, причину которого я частично вижу в неспособности контролировать технику - джина, выпущенного из бутылки - привел к дальнейшему подтверждению правильного пути - пути из науки. В 1994 г. мне удалось посетить университет в г. Бат (Англия), кафедру электротехники и автоматики (где я мог бы остаться работать). Но я уже был другим. В книжной лавке университета я нашел книгу Фритьофа Капры (моего знакомого - еще по "Дао физики"!), под названием «Поворотный пункт». Я не мог оторваться от книги. В ней было все, о чем я думал, что испытал. Книга написала человеком, у которого совершенно другой опыт жизни, совершенно другая ситуация, но который пришел к тем же выводам, что и я. Он был ученый-диссидент.
Я стал искать возможность опубликовать книгу, но не тут-то было. Ее отказывались публиковать. Тогда я понял: я должен искать книги подобных авторов, переводить и публиковать самостоятельно. В 1995 г. я посетил библиотеку "America House Library" в Киеве, и обнаружил много близких по духу книг. В частности, Родерика Нэша (Права природы), Холмса Ролстона III (Экологическая этика), Стива Талботта (Незапрограммированное будущее). Там же впервые я вышел в Интернет. Интернет помог мне найти таких авторов, как Жак Эллюль, Иван Иллич, Говард и Юджин Одумы, Уильям Каттон, Джерри Мандер, Джеймс Лавлок и многих многих других. Я был не одинок!
Следующий этап - участие в международной группе биоцентристов. Здесь я познакомился с другими "отщепенцами" - Дэвидом Ортоном, Арне Нейссом - и глубинной экологией - философией жизни.
Сегодня идеи ученых-диссидентов и глубинных экологов постепенно проникают в мейнстрим. Наука, в том виде, котором она существовала последние 200-100 лет, уступает холистическому (целостному) видению. Все связано со всем. Науку нельзя отделить от этики, этику от поэзии, поэзию от природы. Но это уже другая наука. Гетевская. Наука, в которой качество важнее количества, а жизнь важнее техники.
- В.И. Постников, д.т.н.
- Умные не бывают учены, ученые не бывают умны. - Лао-цзы.
Наука остается занятием для "посвященных", со своей философией и иерархией. Нечто вроде средневекового ордена. Эксклюзивное положение науки разделяют не только ученые, но и многие люди.
Действительно, влияние науки на общество и окружающую среду чрезвычайно велико. И действительно, ученые представляют собой некое подобие Ватикана, со своим "папой", своими кардиналами, и служками. Беда в том, что наука давно потеряла связь с действительностью, и занята своими проблемами (например, защитой Земли от метеоритов или пришельцев). Еще хуже, когда она пытается изменить действительность по своему разумению (биотехнологии, нанотехнологии, геоинженерия). Всем хорошо известна смычка между наукой и военными разработками, поставившими мир на край гибели.
В бывшем Советском Союзе наука приобрела особый политический статус и размах. Ее главная роль - повышение материального благосостояния и военное развитие. Первоначальный статус науки - непредвзятое изучение законов природы - был утерян. Наука получила поддержку государства и стала ориентироваться на технику.
Более того, наука стала своего рода главной идеологией государства, вытеснив религию, поэзию, искусство и другие области деятельности.
В других странах, происходили аналогичные процессы, в особенности в нацистской Германии, Англии и США. Ускоренная экспроприация науки техникой произошла во время и после Второй мировой войны.
В настоящее время, наука продолжает оставлять свой мертвящий след. Ученых, которые отказываются служить этому Молоху, не признают в академических институтах и изгоняют из ученого сообщества.
Мой побег из науки может представлять некоторый интерес для читателя.
Начну издалека. Мой отец, Иван Матвеевич Постников, попал в науку в конце 20-х годов, когда после окончания Ленинградского политехнического института, остался в аспирантуре у проф. Костенко. Проф. Костенко поручил ему разработать тему "ударного генератора", который предназначался для опытов Резерфорда по расщеплению атома (т.н. «генератор Костенко-Капицы»). Это была кандидатская диссертация отца. Генератор был построен в Ленинграде и отправлен в Англию. Следующий этап - работа над электромагнитной пушкой в конце 30-х. Это спасло его от лагерей, между прочим. Но исследования пришлось оставить, поскольку не было достаточно мощных автономных источников, а за пушкой тащился кабель от электростанции. "Катюша" опередила эти разработки. Во время войны отец занимается проблемой повышения мощности электростанций для фронта. И в 1943 г защитил докторскую диссертацию. (Интересно, что во время войны не прекращали работу научные учреждения, ВАК, журналы и т.п.). После войны отец был командирован Министерством образования на Украину, где заведовал кафедрой электромеханики в Киевском политехническом, одновременно разворачивая научную работу в Академии наук. Интересны его работы в 50-60-70 гг: это электрический трактор, магнитогидродинамический генератор (МГД), микромашины, асинхронные генераторы, и т.д. В последние годы жизни пишет книгу о поэзии, переосмысливая свой путь и роль науки.
В юности у меня были совсем другие планы. После книг Тура Хейердала (Кон-Тики), и фильмов Жак-Ив Кусто, я бредил океанографией. Но по настоянию отца пошел в политехнический. Учился без интереса вплоть до дипломного проекта, когда увлекся теорией электромагнитного поля. И тогда мне раскрылась наука. Я стал углубляться все дальше и дальше, и понял, что это бесконечная вселенная, которая поглощает тебя целиком. Как-будто ты улетаешь от Земли все дальше и дальше и забываешь, кто твои близкие, кто-ты сам, что в этом мире хорошо, что плохо. Это увлечение наукой сродни помешательству.
Отрезвление пришло не сразу. Оно родилась из некоторых "диссидентских" книг, которые я обнаружил в библиотеке отца, из наших разговоров. Поэзия и философия стала сильнейшим противоядием. Кроме того, моя работа на кафедре в качестве преподавателя постепенно открывала мне глаза на всю систему.
Я увидел, что вся система образования и науки поддерживает авторитарную систему. Сахаров был тот, кто заставил меня трезво взглянуть на ситуацию в стране. Ведь я хорошо знал учебник физики его отца !
Следующий решающий удар - Чернобыль. Со взрывом реактора закончилось мое увлечение наукой. Трудно передать всю горечь и злость, которую я испытал. Но один исход был положительный - я увидел свет. И стал искать диссидентскую литературу, в которой критикуется наука и техника. Я вышел на Толстого, зеленых, альтернативную науку. Я жадно начал читать и размышлять. Мои опасения никто не понимал и не разделял (и это после Чернобыля!) И сегодня у меня мало сторонников.
Развал Советского Союза, причину которого я частично вижу в неспособности контролировать технику - джина, выпущенного из бутылки - привел к дальнейшему подтверждению правильного пути - пути из науки. В 1994 г. мне удалось посетить университет в г. Бат (Англия), кафедру электротехники и автоматики (где я мог бы остаться работать). Но я уже был другим. В книжной лавке университета я нашел книгу Фритьофа Капры (моего знакомого - еще по "Дао физики"!), под названием «Поворотный пункт». Я не мог оторваться от книги. В ней было все, о чем я думал, что испытал. Книга написала человеком, у которого совершенно другой опыт жизни, совершенно другая ситуация, но который пришел к тем же выводам, что и я. Он был ученый-диссидент.
Я стал искать возможность опубликовать книгу, но не тут-то было. Ее отказывались публиковать. Тогда я понял: я должен искать книги подобных авторов, переводить и публиковать самостоятельно. В 1995 г. я посетил библиотеку "America House Library" в Киеве, и обнаружил много близких по духу книг. В частности, Родерика Нэша (Права природы), Холмса Ролстона III (Экологическая этика), Стива Талботта (Незапрограммированное будущее). Там же впервые я вышел в Интернет. Интернет помог мне найти таких авторов, как Жак Эллюль, Иван Иллич, Говард и Юджин Одумы, Уильям Каттон, Джерри Мандер, Джеймс Лавлок и многих многих других. Я был не одинок!
Следующий этап - участие в международной группе биоцентристов. Здесь я познакомился с другими "отщепенцами" - Дэвидом Ортоном, Арне Нейссом - и глубинной экологией - философией жизни.
Сегодня идеи ученых-диссидентов и глубинных экологов постепенно проникают в мейнстрим. Наука, в том виде, котором она существовала последние 200-100 лет, уступает холистическому (целостному) видению. Все связано со всем. Науку нельзя отделить от этики, этику от поэзии, поэзию от природы. Но это уже другая наука. Гетевская. Наука, в которой качество важнее количества, а жизнь важнее техники.
- В.И. Постников, д.т.н.
Комментариев нет:
Отправить комментарий